Элизиум — в древнегреческой мифологии — часть подземного царства, обитель душ блаженных.
Нил Бломкамп в 2009 году снял отличный фильм «Район №9». Недорого и качественно, многократно окупив бюджет. После этого ему, конечно же, доверили больше денег, пригласили дорогих актеров, таких, как Мэтт Дэймон и Джоди Фостер.
Тематика фильма очень похожа на предыдущий фильм: социальное неравенство в антураже научной фантастики. Герой Мэтта Дэймона — типичный житель трущоб. После преступной молодости и нескольких сроков в тюрьме, он работает на заводе. Земля превратилась в одну большую трущобу, а в небе виден Элизиум — орбитальная станция с роскошными условиями жизни. Самое главное — там, с помощью медицинских технологий, побеждены все болезни и можно воскреснуть из мертвых. Но эта панацея доступна только жителям Элизиума. Нелегалы, подобно нынешним мексиканцам, несутся к орбитальной станции в надежде на спасение и лучшую жизнь. Но их уничтожают.
Именно со сцены уничтожения нелегалов у меня начались проблемы с логикой фильма.
СПОЙЛЕР АЛЕРТ
Дело в том, что их сбивали с земли, хотя по логике Элизиум должен был сам обладать системой ПВО, даже если не против нелегалов, а хотя бы для защиты от космического мусора и метеоритов. Да и по законам физики ракета, выпущенная с Земли, не догнала бы космический корабль, подлетающий к Элизиуму. При этом эти ракеты выпускали люди, после команды с Элизиума, что тоже не эффективно, ведь поток нелегалов мог быть гораздо большим, чем три корабля в месяц.
В фильме достаточно сюжетных ходов, которые вводят в замешательство. С чем связаны такие огрехи понять сложно, возможно повлияли возросшая ответственность и объем. Ведь работа с крупными кинокомпаниями — это не только внушительные ресурсы, но и выполнение требований продюсеров, соблюдение сроков и возврат инвестиций.
Но фильм спасает общая динамика, которая очень резво развивается и позволяет закрыть глаза на сюжетные слабости. А физически закрыть глаза заставляет работа оператора. Если спокойные сцены снимаются в довольно плавном режиме, то почти все экшн-сцены сняты в бешеной трясучке. Сцена побега главного героя от шпионящей «тарелки» запомнилась тем, что у меня просто зарябило в глазах. Правда, потом зрение, видимо, привыкло и тряска стала менее заметной.
В ходе фильма главный герой как-то незаметно из эгоиста превращается в человека, который способен на самопожертвование. Хотя слезовыжимательный финал все же не ответил на главные вопросы фильма, ощущения после просмотра остались положительные. Неплохой фильм.
Мой друг написал в комментариях следующее:
Идея фильма то вообще дебильная, это как одобрить вторжение и разрушение какого нибудь красивого мегаполиса какими нибудь бомжами-кочевниками, просто из за того, что в городе хорошо, красиво и привольно, а в степи нет.
что навело меня на одну историю, которая произошла со мной и перекликается с фильмом.
Я родился в городе Семипалатинске, а вырос в одном из далеких от цивилизации аулов Восточного Казахстана. Наш аул был небольшой, располагался он у берега небольшой реки, вокруг была голая степь, у подножья гор. Основная деятельность жителей деревни было скотоводство.
Аул был частью крупного совхоза, поэтому, кроме животноводов, здесь были и работники аграрного направления. Так, например, мой отец был трактористом, а мама вела учет собранного урожая. В нашей семье кочевником был мой старший брат.
Он был пастухом, и летом он вместе с другими пастухами выезжал на джайляу пасти совхозные стада. Они состояли из мясных пород.
Школа в ауле была только начальная, до 4 класса. После окончания школы, дети обычно ходили в соседнюю деревню, где была средняя школа.
Деревня находилась в 5 километрах, и юные пятиклассники, среди которых был я, в жару и мороз с раннего утра пешком шли в школу. В те суровые 90-е школьного автобуса не было.
Деревня была гораздо крупнее нашего аула. Там жило много русских, украинцев и немцев. В деревне и вокруг нее были сады, там росли яблоки. Была развита система арыков, у всех были большие и развитые огороды. Деревня больше специализировалась на земледелии, а животноводство было там молочное. Была небольшая фельдшерская, несколько магазинов, сельский клуб и прочие блага цивилизации.
Сами жители были более образованные, чем мы, они лучше успевали в школе, правильнее говорили. А мы были грязные, пыльные, сопливые и злобные. Настоящие орки. Часто вместо посещения уроков мы прятались в садах. Там мы жрали яблоки, ранетки, ягоды. Скрываясь в садах, мы совершали набеги на огороды жителей деревни, воровали оттуда овощи, инструменты, цветной металл.
Однажды мы украли домашнюю утку у одного из местных жителей. С добычей мы ушли поглубже в лес. Развели костер и собрались приготовить добычу. Свернув ей шею, мы пытались ее очистить от перьев и сварить. Но оказалось, что это весьма сложно. В быту, чтобы легче было содрать перья обычно утку ошпаривают кипятком. Но у нас не было ничего под рукой, и мы полуголую тушку утки начали жарить на вертеле вместе с остатками перьев. После чего с аппетитом ее сожрали.
Понятно, что причин не любить нас у жителей деревни было более, чем достаточно. Все это выражалась в виде стойкой неприязни и постоянных стычках в школе. Каждый год, в сентябре происходила серия драк между жителями аула и деревни, в ходе которой определялся расклад сил на новый учебный год. Было важно показать то, на что мы способны.
Ведь старшеклассники ходили на дискотеку вечером и нужно было отстоять право погулять с девушкой из деревни. Часто это грозило неприятностями, которые обычно ждали на выезде из деревни, в виде толпы злобных пацанов. А девушек в деревне было много и они казались нам гораздо красивее.
Это был для нас своего рода Элизиум. С лучшими условиями жизни, с благами цивилизации и прекрасными девушками. Конечно же, нам было бы сложно создать то же самое у себя. Зачем развиваться самим, делать себя лучше? Ведь можно просто взять то, что сделали другие. Поэтому мы просто варварски потребляли то, до чего дотягивались наши руки. Это была примитивная логика тупых подростков.
Так и в фильме Элизиум, главные герои — те же тупые подростки, какими мы были в детстве. Наверное, поэтому он мне понравился, он напомнил мое злобное детство, в котором казалось, что кто-то виноват передо мной в том, что он живет лучше.
